— А ты уверен, что он не свернул ей шею?
— А ты уверен, что не она ему? (с)

Они знакомы с первого курса - отличный повод для обоюдной ненависти. Только вот, поправочка: Сив Бьорссен, общепризнанная бой-баба, ненавидящая Высшую Лигу силой всей своех своих норвежских корней, Франциско считает выпендривающимся червем и плюется в его фотографии. Это презрение и брезгливость, что ж, вполне ожидаемые эмоции от такой женщины. А еще - досада, берсеркская ярость и негодование, потому что разобраться с Франциско своим обычным методом - дракой - она не может: этот хитрый испанский лис вполне удачно сначала провоцирует, а потом исчезает, увиливая от дуэли и помахав на прощанье ручкой.
Сам Франциск не питает к Бьорресен резкого негатива: она ему интересна, она может зацепить и долбануть рапирой по башке и заставить гадать, что это непредсказуемая деваха выкинет в следующий момент. Она непредсказуема, и это нравится Франциско, не смотря на то, что они находятся по разные стороны баррикад. Ему нравится махать перед носом Сив красной тряпкой, а потом убирать её в карман. Это забавно. Это разбавляет его повседневную скуку.
Но драться с ней он не намерен. Он не считает себя слабым, но и самоубийцей тоже как-то нет.

Ты для меня такой друг, что если б мы тонули, и у нас был один спасательный круг, я бы по тебе потом очень скучал (с)

Вообще-то, сначала его бесил этот парень просто не-ве-ро-ят-но: наверное, никому не удавалось вывести из себя Франциско только за тридцать секунд, да еще и до такой степени, что бы он опустился до рукоприкладства, катания по полу и желания оставить на рыжей морде пару кровавых синяков. Впрочем, как известно, из самой сильной неприязни рождается... самая сильная неприязнь.
Ну, а в случае Вальверде-Лунн родилась самая крепкая дружба космических масштабов. Ну да, тех самых, когда вместо приветствия ты отвешиваешь хороший пинок под зад (да, даже в высшем обществе, когда кому в этой Академии было какое-то дело до приличий?) и позволяешь называть себя "Эй, чувак", "Франни", "Цисси" и прочими способами любому другому человеку умереть медленной болезненной смертью. 
Себастьян относится к той категории людей для Франциско, рядом с которыми отпадает потребность быть кем либо еще, кроме самого себя: Главным Ублюдком Человечества, врагом всея Фарадея, коварным соблазнителем, героем испанского народного эпоса и прочими своими воплощениями. Можно просто сидеть в тишине, валяться на одной кровати и плевать в потолок, шепотом делиться планами о том, что бы можно было сделать с Чарльзом (ну, кроме как бросить в яму к скорпионам).

- Какие у него хорошие качества?
- Он всегда рядом.
- А плохие?
- ... Он всегда рядом, так надоел, что аж ударить хочется! (с)

Себастьян выступает в роли катализатора, который может заставить Франциско сделать что угодно. Буквально. Фран сам не знает, почему соглашается на любые уговоры этого фантастического парня - наверное, этот мудак использует какую-нибудь очень хитрожопую магию, не иначе.
Родственники и друзья обоих на вопросы "Где мне найти Франа/Себастьяна" обычно указывают в одну и ту же сторону: представить их раздельно друг от друга почти в любое время суток очень и очень сложно.
Ну, лучшие друзья с девяти лет, о чем мы?

- Отныне я буду звать тебя эклер.
- Не понял.
- Эклер. Пироженное такое. Я их ненавижу. (с)

Всё началось отнюдь не тогда, когда они познакомились (Франциску было пятнадцать, ему было скучно и от того еще более паршиво в этой мрачной и туманной Англии, тринадцателетнего блондинчика-аристократика он тогда заметил, но внимания на него не обратил, тратя своё время на поедание закусок) - это неожиданно вспыхнуло на его, вальвердовском третьем курсе. Он был по уши в интригах и махинациях, направленных на одно благое дело: довести Чарльза до ручки, и именно в этой суматохе восторженной юности ему на пути и попался Мариан Винсент Блэквуд.
"Да что б ты утопился, - с гаденькой улыбкой думает Франциско теперь, выхватывая взглядом мазок беловолосой макушки на светском балу - Ну, на худой конец, можешь подавиться вот этим канапэ"
Пешкой в той игре был какой-то молоденький юнец из Фарадея, смотревший на Вальверде влюбленными глазами и сполнявший почти любую его прихоть. Почти - это потому что на его пути возник некий кукловод, которому срочно понадобилось смешать ему все карты. Отбить мальчишку, запудрить ему мозги с помощью магии, перемудрить с магией, влюбить мальчишку в Чарльза, выставить планы Вальверде всем на показ...
... Возможно, Франциско - не злобливый и не злопамятный - мог бы пропустить это как неважный промах, нелепую случайность или что-то, что не заслуживает его внимания. Конечно, мог бы, если бы причиной не был этот внезапно раздражающий Мариан, которого хотелось если не втоптать в грязь, то хотя бы приложить лицом о блюдо с салатом. Чинно и без лишней злобы.
Франциско всегда чувствует себя Королем, и считает, что его чувства по отношение к белобрысой помехе - это желание показать, кто тут Босс, пренебрежение, раздражение, скалящая зубы неприязнь и острая нотка соперничества.
Коктейль тот еще.